Богословы, ненавидящие Живого Бога

Официальная церковь в лице большинства иерархов совершила свой выбор, предопределивший мученический путь духовно заболевшей Руси. Призвала волоколамского начетника отстаивать институциональную мошну, травить святых подвижников. Внешнее, временное и лицемерное предпочла внутреннему, духовному и вечному. Плоды “телесного благообразия” по Иосифу Волоцкому сказались очень скоро. В его монастыре, а затем и в русской церкви появилась когорта черных монахов, оставивших страшный след в истории России. По приказу Василия III (отца Иоанна Грозного) ученики Иосифа Волоцкого возглавили государственную церковь. И вскоре же преемник Иосифа клятвопреступник и иуда митрополит Даниил организовывает церковный собор 1531г., осудивший евангельское и святоотеческое учение о нестяжании как ересь, противоречащую писанию и святым отцам!..

Ученики волоколамского игумена, с помощью московского князя пришедшие к власти, на своих разбойничьих соборах оклеветали и анафематствовали нестяжателей преподобного Максима Грека и Вассиана Патрикеева, заволжских старцев-нестяжателей, отстаивавших мистическую традицию православия и евангельское милосердное служение миру, “оправдали” иосифлянскую ересь и благословили массовый террор опричнины. Именно лжепастыри-иосифляне, новый тип монашества (впрочем, по своему прямому преемству близкий инквизиторам-доминиканцам, ученикам Торквемады!), “окормляли” Ивана Грозного. Последователи Иосифа предопределили церковный раскол — вначале духовный (с подвижниками-нестяжателями), а затем и внешний (старообрядческий). Столетиями страданий церковь и с нею Русь расплачивалась за распятие Живого Бога в иосифлянских алтарях и пыточных застенках, нередко находившихся в глухих подвалах непосредственно под храмовым престолом!.. Не потому ли XX-ом веке в тех же стенах и подвалах чекисты терзали свои жертвы, мученической кровью облегчивших общецерковную чашу смертных грехов?

Ученик молитвенника и созерцателя Нила, писатель, канонист, переводчик и проповедник святых отцов, князь-инок Вассиан закован в кандалы, заключен в монастырскую тюрьму Иосифо-Волоколамского монастыря и вскоре замучен. О своем пребывании в волоколамских застенках преподобный Максим Грек, соборно признанный иосифлянами “еретиком” и шесть страшных лет проведший в казематах волоколамского монастыря (всего в монастырских тюрьмах провел 26 лет!) горько сказал: “мразы и дымы и глады уморен бых”...

В ледяные страшные застенки и каменные мешки иосифлянских “монастырей” монахами-инквизиторами, приставленными к узникам для “смирения и раскаяния” жертв института, пускался угарный газ!.. За еретическими соборами последовал гнев Божий: одержимый деспот Иван Грозный на престоле царства, опричнина, голод, бунты, Смутное время, раскол... Дух волоцкого инквизитора бродил по глухим монастырским подвалам и тайным погостам жертв пыточных застенков, дышал за спиной и в алтарях иосифлян, призывавших на своих врагов (святых подвижников-старцев) “коварство Божие”. Вопли избиваемых палками за недоимки монастырских крестьян заглушали божественную литургию, — и несчастных оттаскивали в сторонку от стен храма, где было тише и наглядней для монастырских богомольцев и холопов, как надо служить Богу и молиться в святой церкви...

Перечень преступлений.

Волоцкий игумен, в надежде на придворные милости великого князя (глубоко презиравшего Иосифа — садиста и интригана), яростно проклинал инакомыслящих, льстиво превозносил княжескую власть, опровергая свои же более ранние труды, где власть церковную ставил выше светской. Низкопоклонство и еретические панегрики, противоречащие учению православной церкви о государственной власти, не помогли лукавому стяжателю: князь Иван III запретил игумену писать и быть при дворе! Лжесвятой Иосиф (ложно канонизированный по политическим соображениям в 1591г.), оставил о себе такую память, что “в течение 30 лет по смерти Иосифа никто ни из родственников, ни из учеников не написал о нем”.

Свидетельство историков:

«...Иосиф разделял своих монахов на три чина (в зависимости от внесенной в обитель суммы): одним только хлеб, соль и вода (кроме праздников), из одежды — одна пара рубища ветхого, на ногах — берестяные лапти; другим — варево, по одной мантии, ряске, шубе, на ноги — кожаные сандалии; монахи третьего чина едят калачи, рыбное, имеют по две одежды всякого рода...

В Уставе, писанном Иосифом, назидания иноческого послушания подкреплялись грозными примерами. Для тех, кто бы захотел нарушить церковное благолепие, указывается на святого Венедикта, который бил жезлом брата, любившего ходить во время пения. А кому вздумается есть в келье, особенно тайно, помнил бы смерть некоего монаха, которого за такой же грех змей связал по рукам и ногам, а голову вложил в пасть. В главе о послушании Иосиф поучает братию примером Павла Простого, из житий святых отцов Малой Азии. Этот послушник, по приказанию старца, не прекословя сшивал мантию, старец по окончании работы разорвет, и он снова сшивает. Неделю продержал его старец на солнечном припеке, без пищи и питья, а потом велел плести финиковые ветви и снова расплетать. Посадил за стол с яствами и не велел, есть, и тут выслал в пустыню на три дня, дав с собою сосуд с медом, но чтоб принес назад.

«Такова мера безмерного послушания, — внушает Иосиф. — Кто ослушаться вздумает, тому всегда готов жезл святого Венедикта».

Внешнее в правилах иноческого смирения Устав Иосифа оговаривал до мелочей: как вести себя в трапезной; чем заниматься в кельях, окошки в которых делались крошечными, чтобы братия не могла через них уйти; как прогуливаться за стенами монастыря, по воскресеньям под присмотром старца, и множество подобного. Заботясь о порядке и благолепии богослужения, он составляет правила надзирания над молящимися: двое иноков стоят по бокам церковных дверей, чтобы «назирати входящих и выходящих всех»; двое — по стенам церкви, «и сии такожде блюдут и назирают братию, яко да будет ничтоже безчинно»; по одному иноку для того же по клиросам; трое — в притворе церковном у стены правой, левой и у задней, чтобы стоящая братия не смеялась, не разговаривала; еще один — «назирает за священником, дьяконами, клирошанами» и остальными иноками, «да не входят в жертвенник, ни во святой алтарь, егда не служат»; и еще один — шесть раз в указанное уставом время обходит и притворы, и алтарь, и жертвенник, «смотрит братию по местам».

Благолепие, (внешняя) красота церковных служб в Иосифовом монастыре впечатляли. Блеск золотых чаш, крестов, окладов, иссаженных драгоценными каменьями. На певчих по праздникам — серебрянные стихари, на иеромонахах — ризы, украшенные жемчугом... Иосиф сам обучал своих иноков петь по граням.

Клириков монастыря нередко звали для отправления домашних служб. И на эти случаи у Иосифа готовы твердые правила: «Даром священник ни одной обедни, ни панихиды, не служит... на всяком сборе по 4 деньги на человека, а в простые дни по 2 деньги"...»

«Не можете служить двум господам...» Во все века иной, узкий путь, подвиг евангельского свидетельства избирали верные Христовы, обрученные Небесному Жениху. Обители Антония и Феодосия Киево-печерских, Нила Сорского, Паисия Величковского — сокровищницы благодатных печатей, посланные на Святую Русь, пример для следования и обличение лукавых лжемонахов. Не раз еще в истории Руси по повелению неправедных правителей соберутся еретические, разбойничьи соборы явных и тайных иосифлян, пока в ХХ-ом веке, на Соловках, Сама Пречистая не соберет Свой всехристианский собор исповедников-архиереев. И принесут покаяние за все страшнейшие церковные грехи, благословят истинно-православную церковь святых нестяжателей, — и расцветет в гонениях верой истинной, Христовой, в ледяной пустыне победившей дух мира.