Падение Государственной Церкви.
«Тогда Иисус сказал толпе народа и ученикам Своим: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи...» (Матф.23-1-2)
Святая церковь и отмирский институт веры
Святой Ириней Лионский. II век.
«Нам надлежит искать в Церкви пристанище, пить ее молоко и питаться Писанием Господним. Ибо Церковь была насажена в мире, как райский сад...
Провозвестие Церкви остается повсюду одним и тем же и равным себе, опирающимся на свидетельство пророков, апостолов и всех учеников, в начале, середине и конце — короче, на всех ступенях раскрытия Божественного действования, на протяжении непрестанного действия Божия, спасающего человека и открывающегося нашей вере. Вера эта, которую мы получаем от Церкви и храним, подобно драгоценному бальзаму, непрестанно обновляется сама под действием Святого Духа и обновляет содержащий ее сосуд... Церковь передает этот дар Божий, подобно тому, как Бог передал Свое дыхание сотворенной Им плоти, чтобы все ее члены обрели жизнь. В этом даре сохранена полнота единения со Христом, то есть Дух Святой: залог нетления, крепость нашей веры, лестница восхождения к Богу... Ибо где Церковь, там и Дух Божий; а где Дух Божий, там и Церковь и всякая благодать. Дух же есть истина».
Святой Кирилл Иерусалимский. IV век.
«Церковь Соборною называется потому, что находится, но всей вселенной, от концов земли до концов ее, что повсеместно и в полноте преподает все то учение, которое должны знать люди. Учение о вещах видимых и невидимых, небесных и земных, что весь род человеческий приводит к истинной вере, ... что повсеместно врачует и исцеляет все роды грехов, душею и телом содеваемых, имеет в себе всякий вид совершенства, являющегося в делах, словах и во всяких духовных дарованиях. (Выделено ред.) Церковью же (т.е. созванием или собранием) называется соответственно самой вещи, поелику всех созывает и вместе собирает... «собери ко Мне люди, и да слышат словеса Мои...» (Втор.4:10)
...Если когда придешь в город, не просто спрашивай, где храм Господень? Ибо и прочие нечестивые еретики пещеры свои называют храмами Господними; и не спрашивай просто, где церковь? Но где Вселенская Церковь? Ибо сие, собственно, есть имя сей Святой и всеобщей нашей Матери Церкви, которая есть Невеста Господа нашего Иисуса Христа, Единородного Сына Божия. Ибо написано: «якоже и Христос возлюбил Церковь, и Себя предал за нее» и проч. (Ефес.5:25). Она носит образ и подобие горнего Иерусалима, всегда свободного, Матери всем нам (Гал.4:26)...
После отвержения первой («возненавидех церковь лукавнующих» (Пс.25:5)) в сей другой, Вселенской Церкви, по словам апостола Павла: «Бог положил первее Апостолов, второе Пророков, третие учителей, потом же дал силы...» (1 Корин. 12:28), и всякий вид всех добродетелей: т е. премудрость и разум, целомудрие и правду, милостыню и человеколюбие, и терпение среди скорбей непобедимое... Цари стран и народов имеют пределы власти своей, одна Святая Вселенская Церковь во всем мире имеет беспредельную силу. Ибо Бог, как написано, положил пределы ее мир (Пс. 147:3).
В сей святой вселенской Церкви мы, приемля наставления и ведя добрую жизнь, получим Царство Небесное и наследуем жизнь вечную, для которой и переносим все труды, дабы получить ее от Господа... Итак, существенная и истинная жизнь есть Отец, Который через Сына во Святом Духе на всех изливает небесные дары».
Непостижима в веке сем тайна церкви, невесты Божией. Святая распятая, святая богородичная, в мире и не от мира сего, во славе на небесах и на пути к Голгофе Господа и Жениха своего. В богородичной Руси церковь внешняя, земная, и сердечная, внутренняя, недолгое время были близки, почти едины. Белоснежные храмы и сокровенные деревянные церквушки, поставленные по обету без единого гвоздя, столетиями не тронутые тлей, — продолжали и олицетворяли храмы сердечные, алтарную благодать престолов внутреннего человека. На простых и горячих верою литургиях Божия Матерь сходила, открывалась через Свои иконы, наставляла, утешала в скорбях. Через Сердце Богородицы как бы проступал лик страдающего и близкого в скорбях Господа. Церковь внешняя — освящала мир, общину, семью. Церковь внутренняя, подвижническая — преображала в таинствах узкого пути евангельского и святоотеческого.
Златые врата, что нельзя было делать.
Подобно Господу искушенная в пустыне, как западная, так и восточная церковь соблазнилась выгодой, отмирской властью и славой. Пошла на компромиссы с совестью и разделилась. Водимая Духом святыня Божия, непятнаемая грехом, в глубине посвященных сердец огражденная ангелами, озарилась богородичным светозарным покровом. Отмирский институт, внешняя «освятительная» организация, собирала казну, строила хранилища и каменные храмы, жила по царским и патриаршим заповедям. Тайные заветы и приражения мира обличались и святыми отцами, и врагами церкви, но лишь Господь мог исцелить многовековые гноящиеся раны на теле Своей смертельно больной невесты... Попустил вразумляющие тяжкие скорби и посрамил завет, отсек корень греха — с тем, чтобы спасти души в вечности.
«Третьим искушением (Господа в пустыне), искушением царством земным, мечем Кесаря, империализмом, соблазнилось католичество с его папоцезаризмом и православие с его цезарепапизмом. Предельным и страшным воплощением третьего соблазна было римское государство, обоготворившее Кесаря, абсолютное государство, не знающее ничего выше себя, абсолютный цезаризм... Христос отверг искушение земным царством, абсолютным государством, признал поклонение царю земному изменой Царю Небесному, но христианство в истории приспособилось к языческому государству, освятило мало-помалу абсолютное государство, унаследованное от Рима, после того как церковь перестала быть гонимой государственной властью и сделалась господствующей. Заслуги Константина Великого перед христианской церковью оказались для христианства роковыми. Сама церковь начала поддерживать римское государство, прониклась насильственным духом государственным, начала пользоваться средствами языческого государства, занялась устройством вселенского земного царства, царства мира сего и потому оказалась «с ним».
Идея Римов, не от Бога.
Византия, второй Рим, воплотила идею абсолютного государства и обожествленного Кесаря, а в третьем Риме — России, идея эта достигла чудовищного выражения, явила пример кощунственного надругательства над Божеской заповедью. Это могущественное начало римской государственности через католицизм перешло в современный социализм, который тоже жаждет устроить всемирное земное царство, хотя меч Кесаря влагает в руки народа, обоготворяет, вместо человека-Кесаря, народ-пролетариат... Власть трех искушений в многовековой истории человечества обнаруживает неспособность христианства, взятого в его ограниченности и временности (т.е. узконационального, оторванного от соборной святости вселенской церкви), овладеть жизнью, определить пути всемирной истории... Преодоление трех искушений — вот религиозный смысл будущей истории человечества...»
«И дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонялись дракону, который дал власть зверю. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему, и кто может сравниться с ним» (Отк. 13:3-4).
«Здесь описывается тот гипноз государственного человекобожия, который производится властью зверя и выражается в поклонении ему... Цезаризм (фюрерство) наших дней, как русского, так и германского типа по-своему является новой и как будто неожиданной параллелью Римскому абсолютизму, так же как и его торжествующее самоутверждение, приводящее в помешательство народы, ему подвластные. Но этот гипноз власти по существу является только прикрытием того сатанинского начала, которое здесь действует, — борьбы князя мира сего за воцарение в этом мире при духовном его опустошении и обезбожении. Борьба зверя-государства есть особая и нарочитая тема Апокалипсиса...
Государство... служит человечеству как средство, а не самоцель, подчиняясь высшим нормам нравственности. В этом смысле и могло быть сказано: «Несть власть, аще не от Бога». Это признание божественной ценности права относится ко всякой власти, т.е. не только христианской, но и языческой, поскольку она служит правовой задаче, но ею и ограничивается. В тех же случаях, когда мы имеем дело с государством христианским, насколько таковое когда-либо существовало и может существовать, точнее, с государством христиан, для него возникают новые границы и задачи, именно служение христианской морали. Однако такое служение предполагает наличие известного духовного равновесия, при котором государство не выходит за пределы своих правовых целей. Но это состояние всегда остается неустойчивым, и государство превращается в зверя, когда оно за эти пределы выходит. Тогда оно, во-первых, из человеческого начала жизни становится звериным и зверским, утрачивая свои высшие духовные цели, и затем силою вещей превращается в демоническое, сатанинское, антихристово и тем самым вовлекается в прямую борьбу со Христом и Его Церковью. Этот-то образ власти как зверя... и дает Откровение.
Учения и власть, путь падения.
Такое учение о власти... как ни странно, осталось и остается как бы неуслышанным в истории христианства. Правда, его расслышали... современники Апокалипсиса, сами пережившие гонения и Нерона, и Калигулы, и Доминициана, и вообще знавшие преследование властью именно христианской веры. Однако, когда эти прямые гонения прекратились, а государство себя объявило христианским, и началась так называемая Константиновская эпоха, новое положение вещей было воспринято как достигнутое наличие «христианского государства», в применении к которому становится неуместным даже и вспоминать о звериности государственной власти (в случае, когда она перерождается, переступив границу правовых отношений и заключив завет с духом тьмы, стремясь поработить себе души, принадлежащие лишь Небесному Отцу). Правда, об этом время от времени все-таки заставляли вспоминать императоры-еретики, преследовавшие Церковь, но это легко прощалось и забывалось...
Союз Церкви с государством стал ее порабощением, бюрократизацией, Церковь утратила свою свободу настолько, что сама перестала это чувствовать. Для «государственной церкви» такой союз... стал нормальным их соотношением, и сделались, закрыты уши для слышания слова Откровения. Однако теперь, в свете современных событий, нельзя уже не видеть всей звериности (авторитарной) власти (а также порой и ее зверскости), и откровение Апокалипсиса становится для нас доступным и современным, как бы новым и до сего неведомым... В Откровении идет речь не только об отдельных исторических событиях, но и онтологических началах жизни в их диалектике и борьбе. Оно дает образ истории не как идиллии мнимоконстантиновской эпохи, но трагедии, неизбывной и страшной, борьбы со Христом сил антихристианских или просто языческих и стихийных».
«Следует различать Церковь-Организм и церковь-организацию. Только к Церкви-Организму применимы такие именования Церкви, какие мы встречаем в Слове Божием, например: «славная, святая, беспорочная» (Еф.1:4), «не имеющая пятна или порока» (5:7), «Жена Агнца» (Отк.19:7; 21:9), «Тело Христово» (Еф.1:23; Кол.1:24), «столп и утверждение истины» (1Тим.З:15) и многие другие. К церкви-организации эти понятия неприложимы (или приложимы с большими ограничениями) и законно приводят людей в недоумение и отвергаются ими.
Церковь-Организм одна и та же во все века, ибо она вечна по существу, а церковь-организация зависит от исторических условий своего существования. Церковь-Организм — чистая «невеста» Христова, «украшенная для мужа своего» (Отк.21:2), а... в церкви-организации пшеница и плевелы растут рядом... Церковь-организация нередко преследует святых Божиих, а Церковь-Организм воспринимает их в свою сердцевину. Насколько не совпадают церковь-организация и Церковь-Организм, видно из множества примеров: святого Афанасия Великого, святого Иоанна Златоуста, святого Максима Исповедника, святого Григория Паламы и др. Церковь-организация извергает их из своей среды, лишает епископских кафедр и т.д., а в церковном организме они являются и вечно пребывают славнейшими членами.
Истина во все времена.
Если бы кто сказал, что гнали этих святых стоятелей за истину Христову еретики, а не церковь, то на это следует заметить, что Златоуста, например, явно преследовала православная церковная организация. Но и в других вышеуказанных случаях — не сразу внешне определялось и явно отделялось от ствола православия еретическое общество: оно до времени являлось как законная церковная организация, преследовавшая, однако, святых членов Тела Христова. Церковь-Организм есть «столп и утверждение истины», а церковь-организация подвержена заблуждениям, преисполняется ересями. И бывает, ... что малая часть церкви-организации удерживается при Церкви-Организме, при Теле Истины, а большая часть ее отщепляется, и истина продолжает жить в меньшей части... К церкви видимой (организации) можно принадлежать внешне, а к Телу Христову (Организму) — непременно внутренне, и мера принадлежности, определяемая мерою святости, обусловливает степень причастности человека Истине — Христу.
Только в тесном благодатном союзе с Телом Христа... мы естественно становимся причастниками Истины, и чем теснее этот союз, тем яснее ощущается и открывается для христианина Истина Церкви, иначе — Сам Христос, вечная Истина и Жизнь. Таким образом, Церковь — Тело Христово и Церковь — столп и утверждение истины, — сливаются в живом духовном опыте: Христос, возглавляющий Тело Церкви, будучи само-Истиной, сообщает Себя истинным членам Своего Тела.
...Какое место... занимают (Иерархи) и какое значение имеют в Церкви, частнее сказать в церкви-организации и Церкви-Организме? Подобно всем православным христианам, они непременно принадлежат к церкви- организации, даже больше — составляют в известном смысле стержень ее; но это нисколько не обеспечивает их принадлежности к Церкви-Организму. Что касается этой принадлежности, то она обеспечена им не больше, чем прочим членам церковной организации: на иконах Страшного Суда духовные лица одними из первых направляются в область геенскую. «Не мню многих во иереях спасающихся, — изрек Златословесный учитель, — но множайших погибающих». Достаточно вспомнить о печальной роли иерархии в деле порождения и распространения ересей, чтобы не удивляться словам святого Златоуста».
Святой Ириней Лионский. II век.
«Надлежит следовать пресвитерам (под пресвитерами здесь разумеются, как видно из следующей фразы, епископы) в Церкви. Тем, которые имеют преемство от Апостолов и вместе с преемством епископства по благоволению Отца получили известное дарование истины. Прочих же, которые уклоняются от первоначального преемства (апостольской святости) и где бы то ни было (в том числе и в храмах) собираются, иметь в подозрении или как еретиков и лжеучителей, или как раскольников, гордых и самоугодников, или же, как лицемеров, поступающих так ради корысти и тщеславия. Все эти отпали от истины...
А те, которые почитаются многими за пресвитеров, но служат своим удовольствиям и не предпоставляют страха Божия в сердцах своих, а ведут себя с презрением к прочим и гордятся своим председательством. И делают втайне злое, говоря: «никто нас не видит», будут обличены Словом, Которое судит не по видимости и смотрит не на лицо, а на сердце. (...) Ото всех таковых надлежит удаляться; держаться же тех, которые, как я выше сказал, и хранят учение Апостолов, и вместе с чином пресвитерства ведут здравую речь и бессоблазненную жизнь к утверждению и исправлению прочих. Таковых пресвитеров питает Церковь... Итак, — заключает святой Ириней, — где находятся дарования Господни, там надлежит учиться истине...»
«Сознанию первых христиан принуждение в вопросах веры было совершенно чуждо. Святой Афанасий Великий (293-373), возглавлявший борьбу Восточной Церкви с арианством, учил, что признаком истинной религии является то, что она никого не принуждает, как поступал и сам Христос. Преследование же за веру есть изобретение сатаны. Отцы Церкви для указания должного отношения к еретикам приводят притчу о пшенице и плевелах и вразумление, сделанное Христом апостолам, когда они хотели низвести огонь с неба на не хотевших Его принять.
Церковными канонами (27-е апостольское правило и 9-е двукратного собора) категорически воспрещается применение физических мер воздействия в Церкви, а убийство, даже невольное, согласно каноническим правилам, делает человека недостойным священнической благодати (5-е правило Григория Нисского)».
