Почему это случилось?

Русские философы и писатели, пережившие воочию апокалиптические дни переворота, заглянувшие в глаза предтече зверя, снова и снова пытались осознать причины величайшей трагедии, приведшей к гибели десятков миллионов людей, к поруганию вековых святынь целых народов...

Н А. Бердяев: «Исторические силы, вдохновляемые духом Великого Инквизитора, «исправили подвиг» Христа, делали свое дело, прикрываясь Его именем. И люди нашего времени с отвращением и злобой относятся ко всякому напоминанию о высшей свободе человека и вечном его предназначении. Дух Христов равно невыносим и охранителям старого здания — древней государственности и церковности, и строителям нового здания — социально¬позитивной вавилонской башни. Великий Инквизитор, скрывающийся под этим зданием человеческим, с враждой, иногда скрытой, иногда открытой, восстает против свободы Христовой, Христова призыва к вечности... Свободные, истинные слова не нужны, нужны слова полезные, помогающие устроить дела земные...

Великий Инквизитор совершает хулу на Святого Духа, и богоборчество его есть окончательная нелюбовь к Богу. Отвращение ко Христу скрыто в метафизической глубине его сердца. Вслед за ним совершают эту хулу многие говорящие «Господи, Господи», с именем Христа на устах распинающие Христа.

Официальные служители церкви, современные книжники и фарисеи, черные первосвященники, благословляющие преступления этого мира, если они совершаются власть имущими, бюрократические клерикалы, ... все эти маленькие инквизиторы — агенты Великого Инквизитора, отвратились в сердце своем от Христа и совершают надругательство над Духом”.

С. А. Аскольдов: «...русская революция свершилась, как нежданный Божий суд. ...Мы твердо убеждены, что русская революция не есть дело рук человеческих, хотя подготовлялась она и человеческими усилиями...

Русский бунт.

Русская революция оказалась судом не только над политикой и деятелями старого режима, но и над той частью русского интеллигентного общества, которая эту политику обличала и с нею боролась. Если бы гуманисты русского общества выступили на одоление звериного начала русской души в союзе со святыми, то весь тон их обличений и образ их действий был бы совершенно другой. Такое выступление имело бы все данные внутренне, а не внешне победить и исцелить застарелые болезни русской общественности. Но гуманистическое начало русской общественности выступило в своей оголенной самости и даже допустило в себя уже прямо враждебные христианству люциферианские энергии... Конечно, в этом была не только его вина. Святое в русском сознании своей органической спайкой со звериным и антигуманистическим всегда вводило в соблазн этой органичностью своей связи, давая повод думать, что одно неотделимо от другого... (многовековое следствие иосифлянской проповеди о «коварстве Божием»; об абсолютности монаршей власти, «поставленной от Бога» и неподотчетной никому на земле, в том числе святым)

Выступая как сила интеллектуальная, гуманистическое начало было не на высоте своей задачи именно с точки зрения этого разума, поскольку не разбиралось добросовестно и до конца в тех явлениях, которые оно критиковало и собиралось преобразовывать... Именно в силу этого русское гуманистическое движение было глубоко проникнуто примитивным материалистическим духом, не позволявшим ему даже задуматься о религии, а следовательно, и о святом начале русской общественности...

Многие из русских общественных деятелей, оказавшиеся так или иначе религиозно просвещенными и в то же время настроенными в духе прогрессивной общественности, соблазнились той присущей русской душе (с XVI-ro века введенной в глубокое церковное обольщение) связью святого и антигуманистического и вместо эволюционной работы разделения и освобождения одного от другого отреклись от исторической православной Церкви... Была провозглашена как бы некая повсюдность мистического присутствия Христа, где бы ни творилась гуманистическая общественность и хотя бы с полным пренебрежением к Его Имени. Так и в среде людей религиозного сознания подготовлялась почва к принятию Антихриста под личиной гуманиста-общественника...

Русский народ гарант справедливости.

Русский народ оставался по существу чужд гуманизму, зародившемуся и пребывавшему лишь в русской интеллигенции. И когда в нем, благодаря совместным влияниям Двухсторонних соблазнов справа и слева, умер святой, зверь не покорился человеческому началу, а остался освобожденным от всякого просветляющего и возвышающего его начала. И конечно, этот зверь оказался сильнее человека... Русские общественные деятели, пытаясь перестраивать Россию, никогда не позаботились понять Россию как страну великих замыслов и потенций, как в добре так и зле».

Г.П. Федотов: «Идеал правды был принесен в жертву славе и мощи. Стилизованный по православному Ксеркс стал идеалом православного царя и всего русского мнимо-христианского национализма. Отступничество революции было предвосхищено давно... Как бы ни оценивать силы борющихся сторон, ясно одно. Сейчас происходит отчаянная борьба за душу России и ее духовную судьбу. Сколько праведников спасет Содом? Кто сочтет? В руках архангела повисли весы над бездной, и чашка их колеблется под тяжестью бедных человеческих душ... Какое слово может быть религиозно действенно, может помочь спасительному выходу из кризиса? Только одно: вечное слово о покаянии...

Почему Россия — христианская Россия — забыла о покаянии? Я говорю о покаянии национальном, конечно. Было ли когда-нибудь христианское поколение, христианский народ, который перед лицом исторических катастроф не видел в них карающей руки, не сводил бы счеты со своею совестью? На другой день после татарского погрома русские проповедники и книжники, оплакивая погибшую Русь, обличали ее грехи... Жозеф де Местр видел в революции суд Божий. А в православной России не нашлось пророческого обличающего голоса, который показал бы нашу вину в нашей гибели. (О покаянии иерархов церкви, увы, речь не шла даже в годы ее гонений и внешнего разгрома в ХХ-ом веке!) Это бесчуствие национальной совести само по себе является самым сильным симптомом болезни...

Бесконечно тяжело, что наше национальное возрождение хотят начинать вместо плача Иеремии, с гордой проповеди Филофея. ...который уже раз отравил русское религиозное сознание хмелем национальной гордыни. Поколение Филофея (соборно принявшее дух иосифлянства), гордое даровым, незаработанным наследием Византии, подменило идею русской Церкви (“Святой Руси”) идеей православного царства. Оно задушило ростки свободной мистической жизни (традицию преподобного Сергия — Нила Сорского) и на крови и обломках (опричнина) старой, свободной Руси построило могучее восточное царство, в котором было больше татарского, чем греческого... Отрекаясь от византийской культуры (замучили Максима Грека!), варварская рука схватилась за двуглавого орла. Величайшая в мире империя была создана. Только наполнялась она уже не христианским духовным содержанием.

Трижды отрекалась Русь от своего древнего идеала святости, каждый раз обедняя и уродуя свою христианскую личность. Первое отступничество — с поколением Филофея, второе — с Петром, третье — с Лениным. И все же она сохранила подспудно свою верность — тому Христу, в Которого она крестилась вместе с Борисом и Глебом — страстотерпцами, Которому она молилась с кротким Сергием. Лампада преподобного Сергия, о которой говорил Ключевский, еще теплилась до наших дней. И вот теперь, когда всей туче большевистских бесов не удалось задуть ее, вызывают, как Вия, из гроба старца Филофея: не задует ли он? Будем верить, что не задует и что из всех блужданий и блуда освобожденная от семи бесов Россия, как Магдалина, вернется к ногам навсегда возлюбленного ею Христа».