Игнатий Брянчанинов
В середине XIX-го века многие живые сердца в России, разочаровавшись в официальной идеологии, обратились к святым отцам, к забытой мистической традиции духоносных старцев. Чутким душам уже открывалась грядущая эпоха, названная в откровении Пречистой Девы в Ля Саллет «столетием дьявола». Иные искали свои пути к возрождению духовности: переводили и распространяли книги, изучали философские школы, религиозные течения, искали харизм, мистики, мечтали о царстве всеобщей справедливости и равенства, о просвещении поко¬ениями пьянствующего народа. Декабристы и затем ранние коммунисты свою идеологию выводили прямо из Евангелия, указывая на лицемерие официальной церкви и общества и на мученический подвиг подвижников своей идеи. Даже сторонники террора ощущали себя кем-то вроде святых.
О надвигающемся говорили и старцы. Ангелы-хранители России призывали прозреть на причину грозящей бури, отсечь сам корень апостасии (истинной причины воцарения красного дракона). Требовалось перевернуть и омыть множество запекшихся кровью и слезами слипшихся страниц, иметь мужество вернуться к истокам, покаяться в общероссийской и общецерковной греховной чаше. Смертный грех — нераскаянный, в вечности запечатлен каждый вздох и каждое рыдание обиженного, а особенно обиженного церковью... Но не для того создавался «Священный Правительствующий Синод», не для принесения достойных плодов покаяния принимали казенные монастыри своих насельников.
Говоря от красе земли Русской, о деревянных и бело-каменных храмах и монастырях, и прозревая внутреннее, сокрытое от мира, «Св. летописец Нестор, инок Печерского монастыря, повествует так: «...много монастырей поставлено от князей, от бояр, от богатства, но не таковы они, как поставленные слезами, лощением и молитвой». Вот как почти иронически говорит святой о княжеском монастыре. ... ибо святые общины собирает только Сам Господь во времена для этого благоприятные.
...Богатые суеверы, с их ложными исканиями спасения души, не допускаемые при жизни святых в монастыри, тотчас простирают руки, чтобы повернуть монастырскую жизнь сообразно своей лжевере. Они покупают монастырские и подвижнические молитвы. Они сыпят золотом в монастырскую казну, чтобы обеспечить свое загробное беспечальное существование. Они жертвуют целые имения, чтобы заставить монахов служить только себе. И не звучит ли злой насмешкой не только над монашеством, но и вообще над именем христианства, что один добрый монах предупреждает товарища, что нужно поминать на проскомидии не только заплативших за поминания. Богатые лжехристиане, продолжая за счет бедных увеличивать свои сокровища, не имея никакого желания прекратить насилия, делятся известной долей золота с монастырями. Монастыри жиреют за счет худобы тех, о страданиях которых плакали всю жизнь святые, именованные основателями этих монастырей...
Обличение обманов.
С такой же непреодолимой навязчивостью, как богачи, стала вторгаться в монастыри и материалистическая сила крепнущего государства. Наконец, Левиафан государства приходит в монастырь и располагается там, как дома... члены церкви Христовой (лишь по традиции считающие себя таковыми), равнодушные, охлажденные в братской любви, веют смертельным холодом на духовных людей; тьма разливается в самой церкви».
В это предгрозовое время издает свои книги епископ Игнатий, воздвигнутый на служение не в уединенной общине нестяжателей (куда он стремился всю свою жизнь), а в среде, давно удалившейся от сокровенного Евангельского света:
«Сын приближенного императора Павла, в миру Дмитрий, он родился 5 февраля 1807 года. В семнадцать лет окончил Инженерный корпус. Вращался в среде аристократической молодежи, бывал в салоне президента Академии художеств Алексея Николаевича Оленина. Можно проследить его связи с Пушкиным, Крыловым, Батюшко¬вым, Гнедичем, со многими известными и влиятельными людьми той поры. Его «Письма аскета» обращены к обер-прокурору Синода... Нечаеву. Имея все возможности для успешной карьеры, Дмитрий Александрович Брянчанинов через три года после окончания корпуса выходит в отставку. Он живет послушником в Оптиной пустыни, Кирилло-Новоезерском, Дионисиво-Глущицком монастырях...
Иночествуя, Игнатий... становится видным деятелем Церкви. Он восстанавливает обители, казалось, уже обреченные на закрытие... Продолжая служение, несмотря на слабое здоровье, Игнатий (Брянчанинов) в 1857 году принимает по тому времени труднейшую из епископий — Кавказскую и Черноморскую. Но при всей напряженности внешней деятельности он ни на час до самой кончины (16 апреля 1867 года) не прерывает умной молитвы.
В обширных трудах о «духовном видении», о «совещании души с умом» Игнатий (Брянчанинов) выступает как прямой последователь Нила Сорского и Паисия Величковского. «Видение есть чтение и принятие духом Нового Завета. С прекращением умиления прекращается общение с Новым Заветом, является общение с Ветхим; ... является правосудие, усиливающееся исторгнуть око за око, зуб на зуб...»
Лестница совершенствования.
По лестнице совершенствования — сердечная теплота, хранение ума, видение (духовное чувство предстояния Голгофе, а не зрение душевных образов), благодатные слезы, — четыреста лет назад указанной Руси Нилом, восходили старцы и Оптиной пустыни... XIX век, уже ощущавший потрясения от воздействия материализующего мышления... распознал в умном делании способность великого блага — отвратить трагический разрыв человека с Творцом Истины, и принес свою признательность Нилу. Его труды изучают. Сличив множество списков, воссоздают полный текст «Предания» и «Устава». По крупицам собирают «писаньица» преподобного.
Из творений преподобного Игнатия (Брянчанинова).
«Мнение Ваше о монастырях вполне разделяю. Положение их подобно весеннему снегу в последних числах марта и первых апреля: снаружи снег как снег, а под низом его повсюду едкая весенняя вода: она съест этот снег при первой вспомогательной атмосферной перемене. Важная примета кончины монашества — повсеместное оставление внутреннего делания и удовлетворение себя наружностию напоказ. Весьма часто актерскою наружностию маскируется страшная безнравственность. Истинным монахам нет житья в монастырях от монахов актеров. За такое жительство, чуждое внутреннего делания, сего единственного средства к общению с Богом, человеки делаются непотребными для Бога, как Бог объявил допотопным прогрессистам...
Относительно монастырей я полагаю, время их кончено... Святой Исаак Сирин говорит, что телесное делание без душевного — сосцы сухи и ложесна бесплодны: это видно на воспитанниках Оптиной пустыни... Ненависть к Святому Духу является от принятия противного духа, который может вкрасться неприметно при действии свойственного себе слова... Прежде умное делание было очень распространено и между народом, еще не подвергшимся влиянию Запада. Теперь все искоренилось; осталась личина благочестия; сила иссякла... Наступила весна: не замедлит наступить лето и жатва».
«Молчание лучше слов... Желаю, чтобы всюду поведением твоим благовествовалось Евангелие! — Этого желаю непременно!.. Скудость в духовных сведениях, которую я увидел в обители вашей, поразила меня! Но где, в каком монастыре и не поражала она? Светские люди... имеют сведения несравненно большие и определительные, нежели эти жители монастырей. Это увидишь собственными очами. Живем в трудное время! «Оскуде преподобный от земли, умалишися правды от сынов человеческих»! Настал глад слова Божия! Ключи разумения у книжников и фарисеев! — Сами не входят и возбраняют вход другим! Христианство и монашество при последнем их издыхании!
Образ благочестивости.
Образ благочестия кое-как, наиболее лицемерно, поддерживается; от силы благочестия отреклись, отверглись люди! Надо плакать и молчать. — Ничем наружным не связываю тебя. Делай, что признаешь за лучшее для своих обстоятельств: на всем, что ни предпримешь с благой целью, буди благословение Божие...».
«Вообще, мы еще не довольно знакомы с Преданием нашей Церкви и неприметным образом усвоились нам чуждые ей некоторые мнения Запада. По этой причине «Слово о смерти» (автор книги святой Игнатий Брянчанинов) сначала было принято многими неблагосклонно, но основательнейшие люди из духовенства на стороне его... Большинство духовенства сначала были против «Слова», но некоторые из духовенства — весьма немногие — были и за него. Когда же пообдумались, ... тогда все замолкли, впрочем, не по причине согласия. Нельзя было отвергать служителям православной Церкви учение, провозглашаемое Церковью всенародно на всем пространстве ее богослужения. (Подобным же образом по институциональным соображениям отвергается и святоотеческое учение о непорочности Девы Марии и Ее телесном вознесении в час успения, как и многое другое из наследия святых отцов!) Хотели отомстить иначе: но рука Божия отвратила удар, направленный при посредстве Б.Б., стоящего во главе шайки издателей... Писания мои мне не принадлежат, их источник — отцы, они принадлежат отцам православной Церкви. Избрание меня Промыслом Божиим в орудие преподания этой жизненной духовной пищей современному остатку верующих есть и им и мне благодеяние Божие.
«Мир любит свое», — сказал Спаситель. Когда мир услышит Слово Божие, провозглашаемое по стихиям и в духе мира, т.е. когда он услышит учение свое, прикрытое личиною учения Божия, тогда он превозносит его похвалами. Когда же он ощутит в слове присутствие иного духа, действующего разрушительно на владычество мира, тогда он заражается ненавистью к слову, устанавливает гонение на произнесшего слово. Очень опасно приобретать познания не во Христе, а развивая свое собственное падшее естество, пребывать по духу в общении с миром... Люди непременно заражаются враждою к Святому Духу, как заразилось этою смертоносною враждою иудейское духовенство, в чем и обличено оно первомучеником Стефаном (Деян.7:51). Эти ученые по букве не нашли слов, чтобы противупоставить их словам Духа, которые произносил Стефан, и потому возгорелись к сосуду Духа завистью и ненавистью... Слово Божие всегда было гонимо миром; гонение от мира всегда было свидетельством учения, исходящего от Бога... Отступление начало совершаться с некоторого времени очень быстро, свободно и открыто. Последствия должны быть самые скорбные. Воля Божия да будет! Милость Божия да покроет нас!».
Правила об Истине.
«Четьи-Минеи, при всем неоспоримом достоинстве труда этого, не пунктуально точны с подлинниками в самих жизнеописаниях, но очень сокращены, добавлены разсуждениями, которые часто не могут высказать того, что холодное и голое (но точное) историческое повествование. Благодать Божия да наставит вас совершить путь спасения, тесный и прискорбный, но имеющий свои отрады: зрение святой Истины и извещение спасения Ею. Бог да поможет тебе претерпеть с благою надеждою те болезни, которыми сопровождается переход из ветхости в новость Христову...
Ругательства, которыми меня осыпают со всевозможною наглостью, отзываются и на учениках моих. Но неужели тщетен голос: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Неужели мы безсмертны? Неужели кратка жизнь вечная, чтоб не заслуживал какого-нибудь малого терпения в здешней жизни? Недостаточно одно самоукорение, говорит Варсонофий Великий, нужны и уничижения человеческие для доставления человеку смирения. Против смирения и терпения враг приносит хулу на Самого Бога, якобы оставляющего служащих Ему; но хула его да снидет на главу его чрез посредство славословия, благодарения и исповедания, приносимых Богу рабами Его, по примеру святых трех отроков...
Если вы имеете много ненавидящих вас, то знайте, что к вам милость Господа, Которого ненавидели слепотствующие человецы во время пребывания Его плотию на земле. Страха же ненавидящих вас и грозящих вам не убойтесь: Господа Бога освятите в сердцах ваших. — Благословение Божие да почиет над вами! — Неудобопонятным недугам твоим не удивляйся. Такова участь всех переплавляющихся в умном делании. Их недуги и их исцеления идут совсем иным порядком, нежели у прочих людей».
«Состояние Церкви... грустно. Святитель Тихон, смотря проницательно на направление, принимаемое современниками его, сказал: «Должно опасаться, чтобы христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удалилось неприметным образом из того человеческого общества, которое не умеет хранить этот безценный дар Божий»... Христианство, как Дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы, очень приметным образом для внимающих себе, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. Сущие во Иудеи да бежат в горы... Время страшное! Решительно оскудели живые органы Божественной благодати: в облачении их явились волки — обманывают и губят овец. Это понять необходимо, но понимают немногие...»
«Наше время походит на последнее. Соль обуевает. В высших пастырях Церкви осталось слабое, темное, сбивчивое, неправильное понимание по букве, убивающей духовную жизнь в христианском обществе, уничтожающей христианство, которое есть дело, а не буква. Тяжело видеть, кому вверены, или кому попались в руки овцы Христовы, кому предоставлено их руководство и спасение! Волки, облеченные в овечью кожу, являются и познаются от дел и плодов своих. Но это — попущение Божие. Сущии во Иудее да бежат в горы!.. Как жить, как действовать нам? Ответ на эти вопросы находим у древних иноков: они предвозвестили о нашем положении: «...в последнее время... те, которые поистине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди их знамений и чудес, как в настоящее время. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями».
